Gumanitarist

Внимание, на сайте еще имеются статьи вашей тематики!!!

 Германия после Второй Мировой Войны.

Поражение Германии во второй мировой войне означало крах не только национал-социализма, но и потрясение идеологических и политических основ немецкого общества в целом. Историография оказалась в состоянии глубокого методологического и организационного кризиса. Часть видных немецких ученых находилась в эмиграции (Ф. Майнеке, Л. Дехио, В. Хофер и др.). Консервативные историки в основном продолжали и в период диктатуры занимать свои места на кафедрах истории. Они поддерживали или лояльно относились к нацистскому режиму. Лишь небольшая часть из них (в том числе известный историк Г. Риттер) одобрила попытку военных физически устранить Гитлера (заговор 20 июля 1944 г.) и спасти то, что еще можно было спасти из арсенала традиционных консервативных ценностей. Эта попытка, как известно, окончилась провалом и немецкому народу в полной мере пришлось испить горькую чашу расплаты за фашистские злодеяния.

Сразу после войны именно консервативные авторы заговорили о "конце немецкой истории", об "исчезновении Германии". В действительности же речь шла о необходимости пересмотра господствовавших в немецкой науке взглядов на историческое место Германии в Европе и мире.

Уже в первые послевоенные годы ученые пытались осмыслить причины появления и утверждения фашизма в их стране, ответить на вопрос о том, кто виноват в немецкой трагедии. На первый план выдвигается вопрос об исторических и идеологических причинах "немецкой катастрофы" (выражение известного либерального историка Ф. Майнеке). Начало было положено книгой Ф. Майнеке "Немецкая катастрофа", вышедшей в Цюрихе в 1946 г. В ней ученый сделал ставку на поиски корней фашизма не столько в политических событиях 20-30-х гг., сколько в особенностях национальной немецкой истории и идеологии. С особой остротой он поставил вопрос о роли консервативных прусско-германских традиций в появлении нацизма.

Ф. Майнеке категорически осуждал реакционно-консервативные силы Германии из числа военных, прусской аристократии, крупных промышленников и финансистов, которые, по его мнению, были "той исторической силой, которая, пожалуй, в наибольшей степени содействовала созданию Третьей империи"(1) . Ф. Майнеке призвал к "радикальному разрыву" с милитаристским прошлым Германии, с "прусской традицией". После войны историк укрепился в своих убеждениях о необходимости поворота Германии к Западу и к его либеральным ценностям.

Ф. Майнеке рассматривал гитлеровский "порядок" как выражение определенных национальных идей. В гитлеризме, писал он, выразился "злобный подъем" немецкой мысли о сильном государстве, существовавшей еще со времен Гегеля. Ее черты ярко проявляются у правых националистов и радикалов вильгельмовской Германии конца XIX - начала XX веков (2). Ф. Майнеке считал, что сломить "тягу" немцев к авторитарному государству поможет восстановление, усиление и развитие в Германии либерально-демократических тенденций.

Подчеркивая историческую обусловленность появления фашизма в Германии, Ф. Майнеке в то же время демонизировал личность нацистского фюрера. Его трактовка Гитлера как "злого духа", захватившего массы, привела к распространению в историографии иррационалистической трактовки национал-социализма. Такая точка зрения нашла отражение в первых биографиях вождей нацизма (В. Стефан. Й. Геббельс, 1949; М. Фрейнд. А. Гитлер, 1951) и получила большое распространение в дальнейшем, особенно в биографическом жанре.

В противовес Майнеке, лидер консервативных историков Г. Риттер выступил защитником традиционных прусско-германских ценностей. Фашизм он трактовал как "сатанинское искажение" этих традиций, разделяя точку зрения о его "иррациональном" характере. Нацизм, по мнению Риттера, был не "результатом" немецкой истории, а "разрывом" с ней, "несчастным случаем" в целом позитивного развития Германии. Появление фашизма он связывал с целым рядом причин: "демонией" Гитлера, "порчей" немецкого народа, с неблагоприятными для Германии после Версаля общеевропейскими обстоятельствами (3).

Г. Риттер рассматривал нацизм прежде всего как часть общеевропейского движения, а не только как "специфически немецкое". Позже он уточнял, что в лице европейских диктатур в 20-30 гг. существовала тотальная угроза современной демократии в условиях "слома всех исторических авторитетов". Нацизм представлялся ему как звено в цепи попыток установить в некоторых европейских странах прямое народное правление в результате "восстания масс"(4) .

Г. Риттер, ко времени окончания войны также признавший необходимость поворота Германии к Западу, был сторонником сотрудничества с оккупационными властями. Он считал при этом необходимым "синтез" между "западным" и "немецким государственным мышлением". Сразу после 1945 года Риттер призывает к необходимости сохранения "положительных традиций пруссачества", "наследия Фридриха Великого и Бисмарка" (5). Он был не доволен решением Контрольного Совета 1947 г. о ликвидации земли Пруссии и ее территориальным дроблением, опасаясь утраты национальной идентичности. Политически и идеологически он был связан с консерваторами из ХДС, в частности, с его руководителем К. Адэнауэром.

О необходимости решительного осуждения милитаристского прошлого Германии говорили в 1947-1948 гг. коллеги и последователи Ф. Майнеке (Л. Дехио, В. Хофер и др.). Правда, позднее они заняли более осторожную позицию в критике традиционной консервативной гуманитарной и политической элиты. Вместе с тем Л. Дехио, например, указывал и на ответственность немецких историков за развитие ситуации, приведшей к фашизму в Германии. Он отмечал, что после первой мировой войны немецким ученым следовало более решительно выступать против нереальных немецких гегемонистских идей. Теперь же они должны нести свою долю ответственности за нацистские планы мирового господства. Обращалось внимание на слабое влияние либеральных идей в немецкой историографии (6).

С суждениями историков перекликались первые мемуары участников недавних политических и военных событий. Их авторами двигали разные стремления. Одни спешили реабилитировать себя и оправдать свой союз с Гитлером (воспоминания генералов Гальдера и Хойзингера, банкира Я. Шахта, крупного чиновника Генрихсбауэра и др.). Другие, преимущественно деятели рухнувшей Веймарской республики, искали причины прихода нацистов к власти в неправильных действиях своих политических оппонентов, в беззастенчивости борьбы за власть самих фашистов (воспоминания Брауна, Носке, Зеверинга и др.)(7)

Деятели, во многом связанные с традиционными немецкими консервативными кругами, в своих оценках нацизма были близки Риттеру. Они также с удовлетворением подхватили тезис о "демонии" Гитлера, подчинившей себе массы. Старались переложить всю ответственность на тех, кто голосовал за него. В первых же работах, посвященных Сопротивлению, главное внимание обращается на заговор против Гитлера высшего офицерства, где много было представителей прусского дворянства (работы Пехеля, Когона, Хасселя, Шлябрендорфа 1946-1948 гг.). Авторы этих работ стремились обелить прусское дворянство и офицерский корпус, выставить их истинными патриотами и противниками Гитлера.

В послевоенной дискуссии о судьбах Германии, исторических корнях фашизма приняли активное участие и представители левых сил - коммунисты и социалисты. Социалисты в основном разделяли мнение Ф. Майнеке. Особую позицию заняли коммунисты, активно боровшиеся с фашистами до и после прихода их к власти.

На страницах своих газет и журналов они, в ходе войны и сразу после ее окончания, развернули обсуждение вопроса о прошлом, настоящем и будущем Германии. На базе оценки, данной фашизму на VII Конгрессе Коминтерна, укреплялось представление о фашизме как проявлении "общего кризиса капитализма", особой агрессивности немецкого империализма. Полное избавление от его наследия виделось коммунистам на пути социалистических преобразований в Германии. Обсуждались вопросы о том, что нужно сделать, чтобы немецкий рабочий класс, обессиленный репрессиями, войной и воздействием нацистской пропаганды, смог возглавить обновление страны.

В обобщенном виде эти вопросы нашли свое отражение в работах видных деятелей КПГ-СЕПГ А. Абуша - "Ложный путь одной нации" (1946); В. Ульбрихта - "Легенда о немецком социализме" (1946); А. Нордена - "Уроки германской истории" (1948). Методологической основой их работ был классовый подход. С этих позиций велся анализ политического режима рейха, предшественников фашизма. Большое внимание уделялось экономическим основам фашизма, влиянию крупного капитала на становление и развитие национал-социализма.

Среди марксистов А. Абуш первым как бы откликнулся на работы видных немецких историков, посвященных проблемам идеологических и политических корней фашизма в Германии (8). Автор показал две линии развития духовной культуры Германии - прогрессивную и реакционную, обстоятельно проанализировал роль националистически-милитаристских традиций, "прусского духа" в нацистской идеологии. Фашистскую идеологию он напрямую выводит из прусских традиций, считая их безусловно реакционными. Абуш отвергает риттеровскую концепцию фашизма как "несчастного случая" в немецкой истории или разрыва с ней. Он, в общем, справедливо указывает на то, что основные черты идеологии нацистов формировались задолго до Гитлера и НСДАП.

Книга одного из видных руководителей СЕПГ В. Ульбрихта примечательна тем, что ее автор ведет поиск предпринимателей, персонально "ответственных" за войну, т. к. они "имели прибыль от войны" - это Тиссен, Крупп, Борзиг и др. Исповедуя догматически-марксистские взгляды, он рассматривает Гитлера как "агента" интересов крупного капитала. По его мнению, партия нацистов была лишена какой-либо самостоятельности, а сам Гитлер - "куплен магнатами индустрии". С первого дня пребывания нацистов у власти "банки и крупная индустрия, - пишет он, - определяли, что делать государству" (9).

Подобным упрощенным подходом грешит и книга А. Нордена, посвященная в основном экономической политике фашистского рейха, мероприятиям нацистов в области государственного регулирования, проведенного, по мнению автора, исключительно в интересах монополий(10) . Конечно, эти книги во многом носили просветительский, пропагандистский характер, направленный на разоблачение преступлений нацизма, на поиски виновных и тех, кто покровительствовал фашистам, на скорейшее освобождение немецкого народа от влияния фашистской идеологии и пропаганды. Однако при этом, вольно или невольно, происходила подмена одной пропаганды другой. Формировалась теория "заговора крупного капитала", германского фашизма как его "агента".

Сравнивая по содержанию и стилю работы немецких "буржуазных" историков и марксистских авторов 1945-1948 гг., бросается в глаза их различие в "весовых категориях" За плечами первых - солидный опыт исторических исследований, сформировавшаяся и устоявшаяся методология немецкого классического историзма.

Багаж марксистских авторов того времени в основном - политическая борьба с фашистами, а также с либералами и "оппортунистами" социал-демократического движения. Логика постоянной политической борьбы подталкивала к упрощенным оценкам, к догматизации марксистской теории истории. История Германии представлялась коммунистам как некая "предыстория " Третьего рейха. Но что отличает работы марксистских авторов - это свобода от груза ответственности за нацизм, их исторический оптимизм, достаточно ясное видение того, что нужно Германии, чтобы навсегда освободиться от империализма и угрозы возрождения фашизма.

В противоположность этому - работы первых послевоенных лет "буржуазных" историков Германии были проникнуты растерянностью, меланхолией, чувством определенной сопричастности и вины. Они ярко отражали моральное потрясение немецкого общества от того, что сотворили нацисты. В их среде не было согласия относительно того, что нужно Германии для преодоления прошлого.

Вместе с тем следует отметить, что историки и публицисты всех направлений (за исключением скрытых сторонников нацистов) были настроены на искоренение фашизма из сознания немецкого народа, предотвращение возрождения нацизма. И в западной, и в восточной зонах они активно содействовали демократическому переустройству Германии. Однако пути развития демократии в западной и восточной зонах понимались принципиально по-разному, а значит, и задачи науки в этом плане тоже виделись по-другому.

Так, Майнеке и его приверженцы были сторонниками развития новых методов исследования, более тесного сотрудничества с западными историками. Майнеке приветствовал создание в Мюнхене "Института современной истории", задачей которого было изучение событий недавнего прошлого, подготовка молодых кадров историков, издание журнала по современной истории.

В отличие от него Риттер, как глава консервативного направления, был сторонником сохранения традиционных ценностей немецкого буржуазного историзма и высказывал весьма скептическое отношение к модификациям исторической науки, да и к созданию вышеупомянутого института (11).

Публицисты и политические деятели левого толка, имевшие преимущество в восточных зонах Германии, стремились перестроить историческую науку на методологических принципах марксизма-ленинизма. Этому активно содействовали советские оккупационные власти, привлекшие к этой работе известных советских историков (12).

Восстановление свободной немецкой публицистики и исторической науки в 1945-1949 гг. проходило под контролем оккупационных властей. Фашистские издания были запрещены. Новая публицистика переживала расцвет. Собственно исторические журналы начали издаваться только с 1949 года, после образования двух немецких государств. Статьи, посвященные недавнему прошлому, обсуждению послевоенной судьбы Германии печатались преимущественно в партийных, общественно-политических изданиях, например, "Франкфуртер Хефте", "Шпигель", в церковных, педагогических, философских журналах (13).

Об "изучении" национал-социализма в первые послевоенные годы можно говорить лишь условно. Конкретно-исторических исследований было немного. Самой заметной среди них стала книга Е. Когона "Государство СС. Система концентрационных лагерей", где автор широко использовал материалы Нюрнбергского процесса . Основное же место в 1945-1949 годах заняла широкая общественная дискуссия об "особом пути" Германии и была связана с поисками новых идеологических и политических ориентиров.

Как известно, согласие держав-победительниц относительно настоящего и будущего Германии оказалось недолгим. Власти западных оккупационных зон Германии при восстановлении страны руководствовались своими идейно-политическими ценностями. Советский Союз - своими, которые оказались ближе "левым" политическим силам. Этот водораздел прошел и через историческую науку, в результате которого основной массив немецкой марксистской историографии сосредоточился на востоке Германии, а после раскола страны - в ГДР. Присущая же Западу плюралистическая модель исторической науки стала развиваться в ФРГ. Эти обстоятельства самым непосредственным образом повлияли на глубину и направления исследований национал-социализма в последующие годы.